Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии
остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.
Они
тем легче могли успеть в своем намерении, что в это время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало
того что они в один день сбросили с раската и утопили в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно
остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.
Во время градоначальствования Фердыщенки Козырю посчастливилось еще больше благодаря влиянию ямщичихи Аленки, которая приходилась ему внучатной сестрой. В начале 1766 года он угадал голод и стал заблаговременно скупать хлеб. По его наущению Фердыщенко поставил у всех застав полицейских, которые
останавливали возы с хлебом и гнали их прямо на двор к скупщику. Там Козырь объявлял, что платит за хлеб"по такции", и ежели между продавцами возникали сомнения,
то недоумевающих отправлял в часть.
Оно близилось, и, по мере
того как близилось, время
останавливало бег свой.
Он еще долго сидел так над ним, всё ожидая конца. Но конец не приходил. Дверь отворилась, и показалась Кити. Левин встал, чтоб
остановить ее. Но в
то время, как он вставал, он услыхал движение мертвеца.
И Левину смутно приходило в голову, что не
то что она сама виновата (виноватою она ни в чем не могла быть), но виновато ее воспитание, слишком поверхностное и фривольное («этот дурак Чарский: она, я знаю, хотела, но не умела
остановить его»), «Да, кроме интереса к дому (это было у нее), кроме своего туалета и кроме broderie anglaise, у нее нет серьезных интересов.
Вронский умышленно избегал
той избранной, великосветской толпы, которая сдержанно и свободно двигалась и переговаривалась пред беседками. Он узнал, что там была и Каренина, и Бетси, и жена его брата, и нарочно, чтобы не развлечься, не подходил к ним. Но беспрестанно встречавшиеся знакомые
останавливали его, рассказывая ему подробности бывших скачек и расспрашивая его, почему он опоздал.
Алексей Александрович строго
остановил ее, высказав мысль, что жена его выше подозрения, и с
тех пор стал избегать графини Лидии Ивановны.
Она все силы ума своего напрягла на
то, чтобы сказать
то, что должно; но вместо
того она
остановила на нем свой взгляд, полный любви, и ничего не ответила.
Помещики встали, и Свияжский, опять
остановив Левина в его неприятной привычке заглядывать в
то, что сзади приемных комнат его ума, пошел провожать своих гостей.
Аннушка была, очевидно, очень рада приезду барыни и без умолку разговаривала. Долли заметила, что ей хотелось высказать свое мнение насчет положения барыни, в особенности насчет любви и преданности графа к Анне Аркадьевне, но Долли старательно
останавливала ее, как только
та начинала говорить об этом.
Исполнение плана Левина представляло много трудностей; но он бился, сколько было сил, и достиг хотя и не
того, чего он желал, но
того, что он мог, не обманывая себя, верить, что дело это стоит работы. Одна из главных трудностей была
та, что хозяйство уже шло, что нельзя было
остановить всё и начать всё сначала, а надо было на ходу перелаживать машину.
— На
том свете? Ох, не люблю я
тот свет! Не люблю, — сказал он,
остановив испуганные дикие глаза на лице брата. — И ведь вот, кажется, что уйти изо всей мерзости, путаницы, и чужой и своей, хорошо бы было, а я боюсь смерти, ужасно боюсь смерти. — Он содрогнулся. — Да выпей что-нибудь. Хочешь шампанского? Или поедем куда-нибудь. Поедем к Цыганам! Знаешь, я очень полюбил Цыган и русские песни.
И вдруг ему вспомнилось, как они детьми вместе ложились спать и ждали только
того, чтобы Федор Богданыч вышел зa дверь, чтобы кидать друг в друга подушками и хохотать, хохотать неудержимо, так что даже страх пред Федором Богданычем не мог
остановить это через край бившее и пенящееся сознание счастья жизни.
Происшествие этого вечера произвело на меня довольно глубокое впечатление и раздражило мои нервы; не знаю наверное, верю ли я теперь предопределению или нет, но в этот вечер я ему твердо верил: доказательство было разительно, и я, несмотря на
то что посмеялся над нашими предками и их услужливой астрологией, попал невольно в их колею; но я
остановил себя вовремя на этом опасном пути и, имея правило ничего не отвергать решительно и ничему не вверяться слепо, отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги.
Но, как на беду, в это время подвернулся губернатор, изъявивший необыкновенную радость, что нашел Павла Ивановича, и
остановил его, прося быть судиею в споре его с двумя дамами насчет
того, продолжительна ли женская любовь или нет; а между
тем Ноздрев уже увидал его и шел прямо навстречу.
И вслед за
тем ударил он по коню, и потянулся за ним табор из ста телег, и с ними много было козацких конников и пехоты, и, оборотясь, грозил взором всем остававшимся, и гневен был взор его. Никто не посмел
остановить их. В виду всего воинства уходил полк, и долго еще оборачивался Тарас и все грозил.
— О прошлом вспоминать незачем, — возразил Базаров, — а что касается до будущего,
то о нем тоже не стоит голову ломать, потому что я намерен немедленно улизнуть. Дайте я вам перевяжу теперь ногу; рана ваша — не опасная, а все лучше
остановить кровь. Но сперва необходимо этого смертного привести в чувство.
Бабушка на это согласилась, но предупредила меня, что она не будет иметь возможности дать мне какой бы
то ни было совет или
остановить меня от увлечения и ошибки, потому что
тот, кто владеет беспереводным рублем, не может ни от кого ожидать советов, а должен руководиться своим умом.
— Какая штучка началась, а? Вот
те и хи-хи! Я ведь шел с ним, да меня у Долгоруковского переулка
остановил один эсер, и вдруг — трах! трах! Сукины дети! Даже не подошли взглянуть — кого перебили, много ли? Выстрелили и спрятались в манеж. Так ты, Самгин, уговори! Я не могу! Это, брат, для меня — неожиданно… непонятно! Я думал, у нее — для души — Макаров… Идет! — шепнул он и отодвинулся подальше в угол.
— Во мне — ничего не изменилось, — подсказывала ему Лидия шепотом, и ее шепот в ночной, душной темноте становился его кошмаром. Было что-то особенно угнетающее в
том, что она ставит нелепые вопросы свои именно шепотом, как бы сама стыдясь их, а вопросы ее звучали все бесстыдней. Однажды, когда он говорил ей что-то успокаивающее, она
остановила его...
— Несчастлива! — с упреком повторила она,
остановив его в аллее. — Да, несчастлива
тем разве… что уж слишком счастлива! — досказала она с такой нежной, мягкой нотой в голосе, что он поцеловал ее.
— Не говори, не говори! —
остановила его она. — Я опять, как на
той неделе, буду целый день думать об этом и тосковать. Если в тебе погасла дружба к нему, так из любви к человеку ты должен нести эту заботу. Если ты устанешь, я одна пойду и не выйду без него: он тронется моими просьбами; я чувствую, что я заплачу горько, если увижу его убитого, мертвого! Может быть, слезы…
— Дайте срок! —
остановила Бережкова. — Что это вам не сидится? Не успели носа показать, вон еще и лоб не простыл, а уж в ногах у вас так и зудит? Чего вы хотите позавтракать: кофе, что ли, или битого мяса? А ты, Марфенька, поди узнай, не хочет ли
тот… Маркушка… чего-нибудь? Только сама не показывайся, а Егорку пошли узнать…
— Татьяна Марковна
остановила его за руку: «Ты, говорит, дворянин, а не разбойник — у тебя есть шпага!» и развела их. Драться было нельзя, чтоб не огласить ее. Соперники дали друг другу слово: граф — молчать обо всем, а
тот — не жениться… Вот отчего Татьяна Марковна осталась в девушках… Не подло ли распускать такую… гнусную клевету!
— Если б вы умели понять ее, —
остановил его Тушин, —
то давно бы знали, что она из
тех, кому «объяснять» нечего и «советовать» нельзя. А колебать «бабушкину мораль» я не нахожу нужным, потому что разделяю эту мораль.
Этого еще никогда ни с кем не случалось, кто приходил к ней. Даже и невпечатлительные молодые люди, и
те остановят глаза прежде всего на ней.
— Молчи, пожалуйста! — с суеверным страхом
остановил его Аянов, — еще накличешь что-нибудь! А у меня один геморрой чего-нибудь да стоит! Доктора только и знают, что вон отсюда шлют: далась им эта сидячая жизнь — все беды в ней видят! Да воздух еще: чего лучше этого воздуха? — Он с удовольствием нюхнул воздух. — Я теперь выбрал подобрее эскулапа:
тот хочет летом кислым молоком лечить меня: у меня ведь закрытый… ты знаешь? Так ты от скуки ходишь к своей кузине?
— Не сметь! — горячо
остановила бабушка, до
тех пор сердито молчавшая.
— Нет, нет, постой, ангел, не улетай! —
остановил он Марфеньку, когда
та направилась было к двери, — не надо от итальянца, не в коня корм! не проймет, не почувствую: что мадера от итальянца, что вода — все одно! Она десять рублей стоит: не к роже! Удостой, матушка, от Ватрухина, от Ватрухина — в два с полтиной медью!
Я решился не
останавливать Ламберта на его подлостях, потому что он до
того простодушно выкладывал их предо мной, что даже и не подозревал, что я вдруг могу возмутиться; но я промямлил, однако, что не хотел бы жениться только силой.
Отмечаю эту вторую мелькнувшую тогда мысль буквально, для памяти: она — важная. Этот вечер был роковой. И вот, пожалуй, поневоле поверишь предопределению: не прошел я и ста шагов по направлению к маминой квартире, как вдруг столкнулся с
тем, кого искал. Он схватил меня за плечо и
остановил.
Главное, он сумел сделать так, что я ничего не стыдился; иногда он вдруг
останавливал меня на какой-нибудь подробности; часто
останавливал и нервно повторял: «Не забывай мелочей, главное — не забывай мелочей, чем мельче черта,
тем иногда она важнее».
Смиряло и
останавливало его пока лишь
то, что Катерина Николаевна ни разу, ни словом, ни намеком не позволила себе заикнуться в его присутствии об Анне Андреевне с дурной стороны или обнаружить хоть что-нибудь против намерения его вступить с нею в брак.
Его оригинальный ум, его любопытный характер, какие-то там его интриги и приключения и
то, что была при нем моя мать, — все это, казалось, уже не могло бы
остановить меня; довольно было и
того, что моя фантастическая кукла разбита и что я, может быть, уже не могу любить его больше.
Я сохранил ясное воспоминание лишь о
том, что когда рассказывал ему о «документе»,
то никак не мог понятливо выразиться и толком связать рассказ, и по лицу его слишком видел, что он никак не может понять меня, но что ему очень бы хотелось понять, так что даже он рискнул
остановить меня вопросом, что было опасно, потому что я тотчас, чуть перебивали меня, сам перебивал
тему и забывал, о чем говорил.
Но если он так любил меня,
то почему же он не
остановил меня тогда во время моего позора?
Я стал было убеждать, что это-то в данном случае и драгоценно, но бросил и стал приставать, чтоб он что-нибудь припомнил, и он припомнил несколько строк, примерно за час до выстрела, о
том, «что его знобит»; «что он, чтобы согреться, думал было выпить рюмку, но мысль, что от этого, пожалуй, сильнее кровоизлияние,
остановила его».
— Скажите, — вдруг
остановила она меня уже совсем у дверей, — вы сами видели, что…
то письмо… разорвано? Вы хорошо это запомнили? Почему вы тогда узнали, что это было
то самое письмо к Андроникову?
Ферстфельд
останавливал наше внимание на живописных местах:
то указывал холм, густо поросший кустарником,
то белеющуюся на скате горы в рытвине ферму с виноградниками.
Из обвинительного акта видно было, что городовой
остановил мальчика в
то время, как он шел с товарищем, который нес на плече половики.
Преступление ее состояло в
том, что когда из их деревни везли рекрута, по понятиям мужиков незаконно взятого, народ
остановил станового и отнял рекрута.
Рассчитывая поговорить отдельно с Катюшей, как он делал это обыкновенно после общего чая и ужина, Нехлюдов сидел подле Крыльцова, беседуя с ним. Между прочим, он рассказал ему про
то обращение к нему Макара и про историю его преступления. Крыльцов слушал внимательно,
остановив блестящий взгляд на лице Нехлюдова.
Наталья Ивановна ничего не сказала. Аграфена Петровна вопросительно глядела на Наталью Ивановну и покачивала головой. В это время из дамской комнаты вышло опять шествие.
Тот же красавец-лакей Филипп и швейцар несли княгиню. Она
остановила носильщиков, подманила к себе Нехлюдова и, жалостно изнывая, подала ему белую в перстнях руку, с ужасом ожидая твердого пожатия.
— Их надо просто
останавливать, а
то ведь настоящие обструкционисты…
— Послушай, Сергей, —
остановил Привалова Бахарев, когда
тот направился к выходу. — Отчего же ты к нашим не заедешь? Я про стариков говорю…
Теперь, после долгого, но, кажется, необходимого объяснения мы возвратились именно к
тому моменту нашего рассказа, на котором
остановили его в предыдущей книге.
Наконец, описав свое отчаяние и рассказав о
той минуте, когда, выйдя от Хохлаковой, он даже подумал «скорей зарезать кого-нибудь, а достать три тысячи», его вновь
остановили и о
том, что «зарезать хотел», записали.
Дадут ей на базаре бублик или калачик, непременно пойдет и первому встречному ребеночку отдаст бублик или калачик, а
то так
остановит какую-нибудь нашу самую богатую барыню и
той отдаст; и барыни принимали даже с радостию.
Но знай, что бы я ни сделал прежде, теперь или впереди, — ничто, ничто не может сравниться в подлости с
тем бесчестием, которое именно теперь, именно в эту минуту ношу вот здесь на груди моей, вот тут, тут, которое действует и совершается и которое я полный хозяин
остановить, могу
остановить или совершить, заметь это себе!